***
Песнь Херувима
"И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима
и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни." (БЫТИЕ 3-24)
"Честнейшую херувим и славнейшую серафим"
слова молитвенной песни
1
-
Он говорил, что голос мой звенит.
Он
говорил, что на Лилит похожа.
Речей
его сладчайшая ваниль…
О,
тишина молчания его же.
Я
баба-сторожиха, сторожу
и
стражду. Караулю тайны Сада –
невидимо-решётчатый
ажур
скрывает
первозданную прохладу.
2
-
Ты сторожи, глупыха-сторожиха,
ходи,
укутавшись в сторожевой тулуп,
но
прокрадётся
мимо горе-лихо,
оно
– неглупо.
Твоё
лицо – полуночное лико,
глаза
твои – темнее Тьмы кромешной,
давай
уйдём, глупыха-сторожиха,
покуда
дремлет птица-пересмешник.
3
-
Куда уйти, окутан шар земной
такою
мглой, такою ночью вечной,
что
ни свечи не будет, ни предтечи
для
вечной, ставшей дщерью человечьей.
И
что тебе – от Бытия со мной?
Я
не сумею, женщиной твоей,
стоять
и караулить у дверей,
не
пропуская в дом наш горе-лихо.
Мои
глаза – кромешной Тьмы темней.
Лицо
моё – полуночное лико.
Я
знаю голоса земных молитв
и
– навсегда – оставила пределы,
в
которых – многоликая Лилит
царит,
не прикрывая тела.
Я
вечности раскидывала невод,
не
воду обнимала им, а – небо,
и
в неводе покоился зенит.
Я
за Пределы вышла вместе с Евой
и
оттого-то голос мой звенит…
Но
остаюсь… мне надо сторожить,
играя
роль усталой сторожихи,
покуда
– тут – играют солнца блики,
покуда
вьётся мирозданья нить.
Жена
Лота
…и
ниспроверг города сии, и всю окрестность сию,
и
всех жителей городов сих, и произрастания земли.
Жена
же Лотова оглянулась позади его,
и
стала соляным столпом.
Бытие,
глава 19, тексты 25-26.
Страшна печать печали вещей,
когда
и призрачные вещи
становятся
ясней.
Нагрянул
ветер, и трепещет
мой
старый дом – обитель трещин
да
скопища теней.
Я выйду…
оглянусь…
застыну…
О,
Лот, тебе нестрашен путь.
А я
зубрила наизусть
рассветы,
скалы
и
низину.
Я этот мир несла в себе,
и я
любила эти лица.
Мне остаётся – превратиться
в
слезу на соляном столбе.
Исход
из Египта
1
ночь исхода
Подари мне щемящую тяжесть,
мороку,
знобящего зноя ладони,
подари задыхание в томных
тисках.
Подари окоём, столь похожий
на око,
в котором
пространство
утонет,
унося за собою ребристые
абрисы скал.
Если я упаду,
то – на веки – песками –
кручина.
Если я упаду
то на тело – песками – века
мне.
Если я упаду,
потекут, осторожны, ручьи на
все четыре,
в пути не споткнувшись о
камни.
2
в пустыне
Пески нежны. Какое
сумасбродство
любить пустыню сонно и протяжно.
Мне не нужны деревья и
колодцы,
да и родство давно уже не
важно.
В пустыне существует
бесконечность,
а, значит, время притаилось
тут же,
проговоришь "ну и
кому я нужен"
и холодок почувствуешь
заплечный…
3
прощание с Моисеем
…Но вот он, вот он - жар ли,
бред ли –
звенящим словом в глотке
бренной,
поющей, словно чаша времени
над полем, облаком,
вселенной.
Слагаешь, слогом журчишь
гортанным,
и стынешь, будто оставлен
станом,
как будто ты – умирать
оставлен…
И хочешь этим последним зовом
сказать
"Я буду.
Я буду снова".
4
земля обетованная
Шуршала улица, вверяла
ознобное "остались
живы".
Смеялся - мальчиком - меняла,
а я плыла, и примеряла
тоску галутного пошива…
Ева
...в
этом старом пейзаже приюта не сыщешь
для
тебя и меня.
Разойдёмся,
погоду и время кляня.
Но
мы
подобны измученным моросью нищим
(им
послужит подножной желанною пищей
даже
дым из резного кальяна)
и
поэтому слушаем песенки птичьи
повторяя
куплеты упрямо.
Мы
не нажили в этом пейзаже урочном,
ни
врагов, ни друзей, ни резона.
Нам
успеть бы – в момент отречения ночи
обратиться
в одну из светлеющих точек,
образующих
плоть горизонта.
Рахель
Семь
лет прошло, а сколько там ночей
свернулось
вместе с небом в одночасье?
Мне
подарили маетное счастье
остаться
снова женщиной ничьей.
А
я ждала, летала за тобой,
твои
следы выискивала в полдень…
Куда?
Кому? Зачем?
Вселенский
сбой
произошёл
и ты уйдёшь с другой…
Уйдёшь
с другой, но навсегда запомни
"глаза
мои заполнены тобой"
