ИЗРАИЛЬСКАЯ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА или ТЕАТР АБСУРДА?

Post Scriptum

PS

"Блин! – мысленно прокричал я, прочитав вывеску. – На ловца и зверь бежит".

Зверь назывался "Канцелярия государственного контролёра". Как я раньше не сообразил наведаться сюда, ума не приложу.

Лифт доставил меня на четвёртый этаж. Рядом с входной дверью такая же вывеска и кнопка звонка. Звоню, вхожу, мне навстречу в прихожую выходят двое: миловидная женщина и высокого роста мужчина. Удивлённые лица: очевидно, их высокое учреждение не очень-то жалуют граждане своими посещениями. Тут же, стоя в прихожей, они задают мне вопросы:

– По какому делу?

Объясняю.

– Жаль, что ты уже обратился в главную прокуратуру.

– Почему – жаль?

– Потому что главная прокуратура – это высшая инстанция, самая-самая. Если они отказали, мы не вправе их проверять или оспаривать. Вот если бы ты обратился к нам ДО ТОГО…

– …тогда вы спросили бы меня, почему я не обращаюсь в главную прокуратуру. Верно?

Мужчина улыбнулся:

– Верно.

– Ну, вот, круг и замкнулся… Я мог бы, конечно, обратиться в правозащитные организации, не сомневаюсь, что они с радостью взялись бы мне помогать, дали бы адвоката. Но они бы попытались сделать из этого политику, ведь они все – антиизраильские. Меня это не устраивает.

– А какие правозащитные организации тебе известны?

Называю одну – воинственную, анти-анти, состоящую, по-моему (конечно, я могу ошибаться, но по многим признакам это выглядит именно так) на содержании (ФСБ? ХАМАСа? Ирана? – не знаю).

– Нет, такая организация нам неизвестна. Есть другие правозащитные организации.

– Рад буду, если…

– Я дам вам координаты, – говорит по-русски женщина и уводит меня к себе в кабинет.

Ухожу я из Канцелярии государственного контролёра, зажимая в руке бумажку, на ней записаны три номера телефона – в Тель-Авиве, Иерусалиме и Хайфе, принадлежат они (в переводе с иврита) "Организации защиты гражданских прав в Израиле" – ура! Славься Отечество наше свободное.

Выбираю тель-авивское отделение: если понадобится поехать, Тель-Авив наиболее удобен для этой цели. Звоню. Поясняю ответившему мне господину, что, несмотря на неплохое владение ивритом, всё же предпочитаю русскоговорящего сотрудника, так как многие подробности дела описаны мною по-русски. Он выслушивает меня, с кем-то переговаривается.

– Говорящий по-русски сотрудник находится в хайфском филиале. Вот номер телефона…

– 04-8526333?

– Да.

В Хайфе отвечает приятный женский голос с непривычным акцентом.

Я всегда пытаюсь по акценту определить страну исхода собеседника. Русское и английское произношения угадываются сразу.

В самом начале моего пребывания в стране, лет 35 назад, случился у меня конфуз. Произошло это в армии во время летних учений. Родным языком одного из сослуживцев несомненно был английский.

– Ты из Штатов? – спросил я его.

Он отрицательно махнул головой.

– Из Канады? Из Южной Африки? Из Австралии? – пытался я угадать – безрезультатно.

– Где же ещё говорят по-английски? – отчаявшись, спросил я.

– В Англии, – засмеялся он.

Сотрудница "Организации защиты гражданских прав в Израиле" обладала незнакомым мне акцентом, но я почему-то не спросил её, из какой страны она репатриировалась.

– Сотрудника зовут Рами Спектор, – говорит она, старательно выговаривая слова на чужом языке. – Он является внештатником, поэтому приходит в офис только по пятницам, рано утром.

– Что означает "рано утром"?

– Позвони в восемь.

– Могу я послать ему по электронной почте письмо с изложением сути дела, чтобы разговор в пятницу не был беспредметным?

– Конечно, запиши адрес моей почты и пришли, я ему передам.

– Спасибо. Как тебя зовут?

– Нура.

– Спасибо, Нура, я сегодня же отправлю.

Пятница, восемь часов утра. Набираю телефонный номер. Отвечает сдержанный мужской голос.

– Я говорю с Рами Спектором?

Да, на линии Рами Спектор.

– Я могу разговаривать с Вами по-русски?

– Да, конечно, – отвечает по-русски Рами. Он находит отправленное мною письмо, записывает номер моего телефона.

– Я прочитаю и отзвоню.

Через полчаса Рами позвонил. Я отвечаю на его вопросы, уточняю некоторые неясности: полиция не стала заниматься расследованием, закрыла дело, главная прокуратура отклонила апелляцию, поддержав решение полиции; через некоторое время у меня появились новые улики, указывающие на то, что преступление, о котором заявлялось прежде, действительно было совершено – именно тем лицом, на кое указывалось в первоначальной жалобе. Полиция возвращаться к расследованию не захотела – на том основании, что решение о закрытии дела поддержала главная прокуратура.

– Вы обратились вторично в главную прокуратуру? – интересуется Рами.

– Конечно.

– Ну, и…

– То же самое.

– Существует служба государственного контролёра.

– Именно в Канцелярии государственного контролера мне дали номер вашего телефона.

Слышу, что Рами советуется с кем-то на иврите, вкратце пересказывает содержание нашей беседы. Забегая вперёд, скажу, что сотрудника, с которым советовался Рами, зовут Алис, он в "Организации" специалист по вопросам, связанным с деятельностью полиции.

– Понимаете, – возвращается ко мне Рами, – мы общественная организация и можем вмешиваться лишь тогда, когда все официальные пути испробованы и не дали результатов.

– Это именно мой случай.

Оказывается, я заблуждался, оказывается, ещё можно бороться в рамках государственных учреждений.

– Можно обратиться в Высший суд справедливости – только обязательно через адвоката.

– На адвоката у меня нет денег. Обращение в Высший суд справедливости тоже стоит, насколько мне известно… тридцать тысяч или около того…

– Это так и не так. Существует "Общественное бюро по предоставлению юридических услуг". Сейчас я посмотрю в справочнике… У вас в Беэр-Шеве… – он называет адрес и номер телефона.

– Спасибо, Рами. А теперь – можно… личный вопрос?

– Пожалуйста.

– Сколько лет вы в Израиле?

– Двадцать два.

– Что движет вами… тратить время, заниматься вот этим… защитой гражданских прав? Мне просто интересно, вы простите меня, может быть, это бестактно…

– Нет, что вы, всё в порядке. Я студент, учусь на юридическом, это для меня практика, стажировка.

– Так вы молодой человек? Значит, приехали в Израиль ребёнком?

– Да, совсем маленьким.

– У вас безукоризненный русский язык.

– Спасибо.

– Успехов вам.

На этом мы расстались.

Весь остаток пятницы, субботу и часть воскресенья я словно летал на крыльях. Позвонил нескольким приятелям:

– Оказывается, не всё так мрачно! Оказывается, существует демократия в Израиле! Оказывается, с полицейским и прокурорским произволом можно бороться! Оказывается…

По опыту знаю, что в государственные и общественные организации и учреждения звонить раньше девяти часов утра бессмысленно, да и в девять рановато: ещё не выпит утренний кофе, не уложена причёска, не подкрашены губы (если речь идёт о женщинах), не выкурена сигарета (для обоих полов), не обсуждены результаты футбольных матчей (конечно, мужчины!) – ну, и т.д. (погода, моды, криминальные новости…) Всё продолжительное воскресное утро – от шести до девяти – стало для меня мучительной, изощрённой пыткой. В тот момент, когда на циферблате высветилось "09:00", я судорожно набрал телефонный номер.

Мне ответили! Сразу!

Вкратце, насколько мог, я изложил суть вопроса.

– У тебя на руках имеется обвинительное заключение? – спросила меня собеседница.

– Да какое обвинительное заключение! Они даже расследования не провели, закрыли дело и не хотят им заниматься.

– Обратись в главную прокуратуру.

– Обращался!..

– И что?

– Ничего.

– Тогда это не к нам.

– Почему – не к вам?

– Мы занимаемся только теми случаями, когда полиция закончила расследование и предъявила подследственному обвинительное заключение.

– Куда же мне обратиться?

– Сожалею, но не к нам…

Перезванивать друзьям и разглагольствовать об израильской демократии я не стал.

Вспоминаю слова Рами Спектора из "Организации защиты гражданских прав в Израиле":

– …мы общественная организация и можем вмешиваться лишь тогда, когда все официальные пути испробованы и не дали результатов.

Ну, вот, у меня все официальные пути испробованы и не дали результатов. Значит, опять к Рами Спектору.

Длинное-длинное воскресенье… понедельник… вторник… Как медленно тянется неделя!

В пятницу звоню в восемь, в пять минут девятого, в десять минут девятого…

– Когда ты сможешь поехать в магазин? – спрашивает жена. – Я должна успеть подготовиться к субботе.

– …Через… полчаса.

Спустя час –

– Когда ты сможешь поехать в магазин? Уже много времени, а я должна успеть подготовиться к субботе.

– …Через…

– Только не ври.

В двенадцать понимаю, что продолжать дозваниваться бесполезно, и удовлетворяю жену.

Тянется пятница, за ней суббота. В воскресенье дозваниваюсь до израильских правозащитников. Обладательница неопознанного акцента Нура объясняет:

– Алис заболел, а Рами приходит только тогда, когда приходит Алис, они работают вместе. Думаю, что до конца недели Алис не выздоровеет.

– Может быть, в пятницу?

– Попробуй.

Снова тянется долгая неделя. В пятницу телефон не отвечал. Опять до магазина я добрался лишь после полудня. Жена перестала удивляться, не пристаёт с бессмысленными вопросами, не ворчит (она у меня вообще не ворчунья, но лучше бы ворчала).

В воскресенье в десять часов утра мне ответил выздоровевший Алис.

Пересказываю ему историю всех моих последних "хождений по мукам".

– Чего же ты хочешь от нас? – интересуется сотрудник "Организации защиты гражданских прав в Израиле".

– Защиты моих гражданских прав.

– Ты думаешь, нам больше нечем заниматься? – спрашивает меня сотрудник "Организации защиты гражданских прав в Израиле".

– А вы занимаетесь ещё чем-то, кроме защиты гражданских прав?

– Мы занимаемся защитой гражданских прав, но у нас много своих, мы занимаемся помощью своим. Они сидят в тюрьмах, они нуждаются в нашей защите. А ты ищи помощи… в другом месте.

– Но ведь вы – "Организации защиты гражданских прав в Израиле", а я гражданин Израиля. Я что, не "свой"?

– Да, не "свой", – отвечает Алис и кладёт трубку.

– Скажи, – спросил я сослуживца-бедуина, – что это за имена: Нура, Алис?

– Нура – конечно, арабка. Алис – скорее всего араб-христианин, хотя может быть и мусульманин. А почему ты интересуешься?

Теперь мне понятно: я, еврей, в моей стране – не свой, мои гражданские права попирают полиция, прокуратура, надо мной может измываться мало профессиональный судья, меня может обкрадывать вороватый подрядчик, а на защиту своих гражданских прав могут рассчитывать лишь "свои" – арабские террористы, сидящие в израильских тюрьмах.

– Да так, от нечего делать, – ответил я сослуживцу-бедуину и подумал: ему-то хорошо, для него в этой стране есть даже правозащитная организация. А куда податься мне, старому бесправному еврею?

PPS

7 мая 2011 года, набрав полную грудную клетку воздуха, я сел за компьютер и написал письмо Президенту Государства Израиль Шимону Пересу.

С Пересом меня судьба сводила и раньше.

Когда я приехал в Израиль, довелось мне удостоиться аудиенции у Шимона Переса, министра транспорта в кабинете Голды Меир (а я уже начал работать главным инженером Южного округа израильской железной дороги и имел прямое отношение к транспорту).

Через много лет, после смерти Бовина, мы (т.е. несколько друзей бывшего Чрезвычайного и Полномочного) решили переиздать в Израиле книгу воспоминаний о послé, выпущенную в Москве Леонидом Иосифовичем Шинкарёвым и его друзьями, предисловие к книге написал лауреат нобелевской премии мира М.С.Горбачёв. Я тогда предложил:

– У нас тоже есть свой лауреат, нужно рядом с горбачёвским предисловием поместить пересовское.

И я позвонил Пересу, он ещё был простым депутатом Кнессета. Перес согласился. Пока шли переговоры, утряска и  процесс написания, Шимон Перес стал Президентом и уже в новом качестве прислал мне предисловие (естественно, на иврите), оговорив условие – согласовать с ним перевод. Условие, естественно, было принято и выполнено.

Книга вышла в Иерусалиме с двумя лауреатскими предисловиями. Там была и моя большая статья об Александре Евгеньевиче.

И вот теперь я обратился к Пересу с моей нынешней проблемой. 7 мая 2011 года, на исходе субботы, я написал письмо и отправил его по электронной почте (адрес сохранился у меня с прошлой переписки).

Прошла неделя.

Я думал, я надеялся, что, получив письмо от гражданина страны, Приёмная Президента выполнит элементарное правило бюрократического этикета – поставит гражданина в известность о том, что отправленное им письмо получателем получено (прошу прощения за тавтологию…)

Дудки!

Я позвонил в Приёмную Президента страны (номер телефона тоже сохранился у меня с былых времён). Мне ответили. Я изложил суть: на отправленное мною письмо не последовало из Вашей Приёмной никакой реакции.

– Электронной почтой Президента занимается Нета. Она в отпуске. Позвони на будущей неделе.

Я представил себе такую картину:

арабы решили напасть на Израиль,

но в арабский генеральный штаб

поступает депеша из израильского генерального штаба:

"Секретарша нашего начальника находится в настоящее время в отпуске, нападите, пожалуйста, на будущей неделе…"

Звоню через неделю. Прошу пригласить к телефону Нету.

– Да-да, – говорит Нета.

– 7 мая, на исходе субботы, я послал письмо…

– О чём?

Насколько возможно, коротко излагаю суть письма.

– Да-да, мне что-то такое помнится… Да-да, такое письмо было, я поищу его. Да-да, как только найду, сразу перезвоню.

Жду день, другой… Звоню. На дворе полдень, до конца работы ещё несколько часов.

– Нета вышла, позвони… часа через два.

– Часа через два?.. Нета будет на месте?

– По правде, не думаю…

– Жаль. Она мне нужна. Очень.

– Может быть, я могу помочь?

Рассказываю ему о моей тоске-печали.

– Не думал, что в приёмной Президента такой… – тут я замялся.

– У нас много работы. Все обращаются к Президенту. Приходится решать много вопросов, мы много работаем.

– Ага, я уже в этом убедился.

Звоню на следующий день. Ура! – Нета на месте, Нета взяла трубку, Нета мне ответила!!!

– Да-да, я искала… Да-да, я ещё продолжу искать… Как только найду…

– Может быть, проще будет, если я ещё раз отправлю тебе это письмо?

Нета обрадовалась:

– Да-да, действительно, так будет лучше!..

25 мая того же 2011 года я вторично отправил письмо на адрес электронной почты Президента Израиля. И это письмо – дошло! Нета лично подтвердила его получение. Нет-нет, она не написала мне об этом, как того требует нормальный бюрократический этикет, но она оказалась на рабочем месте в рабочее время и по телефону подтвердила мне получение моего письма.

– Я тебе отвечу, – великодушно пообещала Нета.

Прошёл день…

Прошёл ещё день…

И ещё…

30 мая позвонила женщина, назвалась Шеффи Шарон.

– Нета попросила меня поговорить с тобой. Дело в том, что Президент не занимается такими делами.

– Какими – "такими"?

– Такими, как твоё. У него нет полномочий.

– Он Гарант Конституции. Нарушены мои конституционные права. Я обратился к Гаранту.

– У него нет полномочий. Будет разумнее, если ты обратишься в Канцелярию государственного контролёра…

"Блин!" – мысленно прокричал я и отправился к началу этой статьи, где про Канцелярию государственного контролёра уже было мною всё написано.

Вернуться к ОГЛАВЛЕНИЮ