ЛИЧНОЕ ПИСЬМО

в город Екатеринбург (бывш. Свердловск)

профессору и писателю Владимиру БЛИНОВУ,

автору книги «НЕМЕЛКОВ»

23 июня 2012 года. Беэр-Шева, Израиль.

Уважаемый Владимир Александрович!

Во-первых, присоединяюсь к скорби по поводу кончины Артура Немелкова. Его выступление на отчётно-выборной комсомольской конференции в 1956 году явилось актом личного мужества и было продиктовано чувством ответственности за страну, которую он считал своей родиной и за судьбу которой радел.

В прошедшую среду на радиостанции «Эхо Москвы» в передаче «Особое мнение» ведущая Ксения Басилашвили попросила гостя Александра Андреевича Проханова сформулировать понятие «русский». А.А.Проханов так определил свой принцип принадлежности гражданина к русскому народу: «Человек, любящий Россию и готовый умереть за неё». Если мне, еврею и израильтянину, позволено высказать моё мнение, то для меня Артур Немелков, вне всякого сомнения, был по-настоящему русским человеком.

Я присутствовал на той конференции, слушал выступление Артура и был свидетелем и участником развернувшихся затем баталий. Те дни стали поворотными и в моей судьбе.

В 1973-74 годах я, молодой – по стажу пребывания в стране – израильтянин был солдатом Армии обороны Израиля и участвовал в Войне Судного дня. Моя часть дислоцировалась в Синае на военной базе Бир-Тмáдэ. В свободное от исполнения служебных обязанностей время я сидел на койке, на нижнем ярусе трёхярусных лежанок, над моей головой горела автомобильная двенадцативольтовая лампочка, подключённая к аккумулятору, и при её тусклом свете в толстую «общую» тетрадь, привезённую из Свердловска, записывал воспоминания. Я ещё не знал, что буду с ними делать, но прожитые годы просили, требовали слова, и я подчинился этому требованию.

После демобилизации случай свёл меня с русским эмигрантом, приехавшим из ФРГ, Васей Чекарлеевым, ответственным секретарём журнала «Посев», органа Союза русских солидаристов, и я вручил ему мои записи. Вскоре в журнале, в нескольких его номерах с продолжением, появилась моя статья «О событиях в Уральском политехническом институте». Оказалось, что на Западе об этих событиях ничего не писалось и не сообщалось, следовательно, я стал первым, произнесшим имя Артура Немелкова для мировой общественности. Как говаривалось в незабываемом нашем прошлом, это вызывает у меня «чувство.глубокого удовлетворения».

А вот теперь вышла Ваша книга. Она уже стала фактом Вашей биографии и биографии Артура Немелкова. Достойный памятник закончившему жизненный путь «герою нашего времени», да будет благословенна его память.

Владимир Александрович, я прочитал журнальный вариант Вашей книги в «Урале» –

http://magazines.russ.ru/ural/2011/7/bl7.html.

Публикации предшествовала наша короткая содержательная переписка. Я благодарен Вам за то, что Вы нашли нужным высказать мне Ваши сомнения ещё во время работы над рукописью и отнеслись с должным вниманием к моим доводам. Я не смог Вас переубедить, и Вы отразили на страницах книги правду в Вашем понимании. Это нормально, естественно. Несколько пренебрежительное упоминание в книге моего имени и моей точки зрения не изменило моего отношения к Вашей работе.

Как сообщалось в некрологе, опубликаованном в «ЗИКе», вскоре книга появится в продаже. И с этим я Вас искренне поздравляю.

У меня нет никакого желания публично полемизировать с Вами – по той причине, что мы находимся в слишком неравных «весовых категориях». Я не только непосредственный свидетель, но и участник событий, о которых Вы знаете лишь понаслышке и судите о них «из прекрасного далёка» протяжённостью более чем в полвека. То, что я испытал на собственной шкуре, что ломало и курочило меня морально и физически, крушило моё настоящее и будущее в течение многих лет – изо дня в день по двадцать четыре часа в сутки, для Вас всего лишь «сюжет для небольшого рассказа». Мне ли доказывать Вам мою правоту? Да и доводы Ваши, изложенные в книге, настолько беспомощны, что возражать им бессмысленно.

Вам довелось встретить героиню нашего с Вами эпистолярного творчества на закате её жизни. Вас удивила «прекрасная память» Вашей «немолодой спутницы и ее звонкий девический смех» Вам почему-то не показалось странным следующее обстоятельство: сразу после нашумевшей конференции настало время неминуемой расправы над всеми студентами и преподавателями института, осмелившимися высказать взгляды, схожие со взглядами Артура Немелкова. Изгоняли из комсомола, из партии, из института – всех, всех, всех! – за одним единственным исключением: преподаватель основ марксизма-ленинизма Римма Викторовна Иванова сохранила не только должность на одной из самых важных идеологических кафедр, но и пост ЗАМЕСТИТЕЛЯ СЕКРЕТАРЯ КОМИТЕТА ВЛКСМ Уральского политехнического института. Вы же сами пишете в заключительной главке: «Припомнила она и некоего студента И., которого отстаивала перед Евгением Казанцевым в комитете комсомола». Кто отстаивала – в комитете комсомола? Она, выступившая с трибуны конференции в поддержку взбунтовавшегося антисоветчика? Да в тот момент, когда пламенный оратор Римма Викторовна Иванова сошла с трибуны конференции, к ней должны бы были подойти два красивых охранника и под белы ручки препроводить её «из Сибири в Сибирь». А вместо этого – «отстаивала перед Евгением Казанцевым в комитете комсомола»!

Уважаемый Владимир Александрович, наша с Вами знакомая Римма Викторовна Иванова была провокатором – умным, обаятельным, профессиональным. Об этом знали не только я и мой товарищ Сашка Фискинд, первый сообщивший мне об этом (из Вашего письма: «Кстати, откуда Сашке Фискинду было знать, что именно ОНА “всех заложила”?»), об этом знали все те студенты, чьи персональные дела вела член комитета ВЛКСМ Римма Викторовна Иванова. А кáк она их вела, рассказано в непроцитированной Вами части моего рассказа «Персональное дело».

О провокаторах, как и о героях, следует писать (если это ДОСТОВЕРНО ДОКАЗАНО). Я придерживаюсь этого правила. Можете почитать, если Вам интересно:

Уважаемый Владимир Александрович! Поверьте, у меня нет желания выносить на публичное обсуждение мелкое наше с Вами несогласие о роли отдельно взятого персонажа в истории мировой цивилизации. Письмо это посылаю Вам и другу моему, а также Вашему знакомому, профессору Генриху Леонидовичу Хазану. Много лет знаю его, ценю и люблю. В те нелёгкие институтские годы он, в числе очень-очень немногих, не побоялся водить со мной дружбу, подавать прилюдно руку, а для такого поведения требовалось мужество. До сих пор мы поддерживаем добрые отношения, переписываемся и перезваниваемся, и это, к сожалению, всё. Очень хочется мне принять Гену в моём доме в Израиле, обнять, прижать к сердцу. Однако, он, по его словам, привык к своему дому, к своей постели и к своему стульчаку. Печально… – но, как говорят французы, c’est la vie.

Оговорюсь: если Вы сами, по зову собственной души, руководствуясь принципом, ошибочно приписываемым Вольтеру, – «I disapprove of what you say, but I will defend to the death your right to say it» («Я не одобряю того, что вы говорите, но до смерти буду защищать Ваше право высказаться») – если Вы сами, по зову собственной души, решите предать моё письмо огласке, я возражать не стану.

Если Вас, Владимир Александрович, судьба занесёт в наши палестины, рад буду встретиться с Вами, посидеть, поговорить (ведь есть о чём! – не так ли?). Я в последние годы пристрастился к греческой анисовой водке «UZO», рекомендую, отменный напиток. В былые времена русские аристократы, сосланные за неблагонадёжность на Кавказ, употребляли анисовые настойки и напитки. Вот и я – пью анисовую водку «UZO» и мню себя русским аристократом, сосланным за неблагонадёжность на Кавказ. Удивительное ощущение! А что предпочитаете Вы?

Ещё раз поздравляю Вас с выходом книги. Всего Вам доброго.

Ваш

Вернуться к ОГЛАВЛЕНИЮ