* * *
Вике
Я не стану, не стану, не стану
тосковать ни в раю, ни в аду.
Я стихи твои перелистаю
и себя в твоих строчках найду,
и пока не иссякнет источник
буду пить из прозрачной струи,
а в лице твоей маленькой дочки
я черты распознаю свои.
2 декабря 2000 года.
* * *
Вике
Аллея
иглами усеяна,
над парком птичья кутерьма.
Погода тёплая осенняя,
а на дворе вовсю зима.
Дорожки
парка не завьюжены,
и не морозит ветерок.
Я принесу сегодня к ужину
двенадцать неуклюжих строк.
Куда меня
уводит лестница –
в темницу или в небосвод?
…Сегодня старый Новый год,
и дочери четыре месяца…
13 января
2001 года.
* * *
За стеною звенит посуда –
Вика варит на завтра суп.
У Рахельки уже два зуба,
прорезается третий зуб.
Попиваю я кофе с тортом
(перед сном-то!).
И смех, и грех:
зубом собственным, хоть и стёртым,
перемалываю орех.
В жизни сложной и многоликой
каждый чешет свою десну.
Торт доем, посудачу с Викой,
лягу спать и в момент усну.
Будет сниться мне дом у моря,
волны, парус, солёный зюйд,
и Рахелька, не зная горя,
гордо скалит четвёртый зуб.
27 апреля 2001 года.
* * *
Живу в
огромном интернате.
Общаюсь с миром в Интернете.
От всех мирских моих занятий
в конце концов отправлюсь в нети.
Уйти бы
только в одночасье,
успев закончить фразу точкой…
Ну, а пока – любуюсь дочкой.
Какое счастье!
10 мая
2001 года.
* * *
Доктору
Сене Эпштейну
Долгая
быль – боль,
вечная боль – быль.
А на спине соль,
а на ступнях пыль,
а позади
крах,
а впереди ночь.
Верно, что всё – прах.
...Как уберечь дочь?
14 июля
2001 года.
НОЧНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Жизнь моя верчена: то журавли, то синицы.
Выспался с вечера – вот потому и не спится.
Мысли
тревожные что-то пытаются выразить.
Нужно ли? Можно ли? – Всё, что написано – вырезать!..
Только оставить: дыханье, прозрение, возглас.
Да, но уста ведь скривились в презрении: возраст!
Да, но глаза ведь испуганно мечутся в раме.
Зависть-не-зависть, но что-то не так в этой драме.
Жизнь моя верчена, в ней журавли и синицы.
Дышит доверчиво дочь, потому и не спится.
9 мая 2003 года, 4 часа ночи.
* * *
Вике
Не пишется, не пишется, не пише…
Мои стихи – и от души, и Свыше.
А Свыше
не диктуют ни шиша,
и оттого безмолвствует душа.
Не пишется, не пишется, не пише…
Я слышу: первый луч коснулся крыши.
Я вижу: в листьях вспыхнула роса.
Не пишется: такая полоса.
Живу у Авраамова колодца.
Моя дочурка плачет и смеётся
и мучает любимого кота.
Не пишется. –
Как видно, неспроста.
Проходит жизнь, но не проходит мимо,
и та что рядом, любит и любима –
за что-то полюбила дурака…
и – счастье: появляется строка
и пишется, и пишется, и пише...
Мои стихи – и от души, и Свыше.
11–20 декабря 2003
ПРО
КОТЁНКА
Рахельке
Наш котёнок рано-рано
съел на завтрак таракана,
похлебал воды с утра
из помойного ведра,
он потёрся левым глазом
о трубу за унитазом
и, прищурив правый глаз,
какать сел на унитаз.
19 марта 2004 года.
* * *
Вике
Немало
полных лун
смотрелось в наши лица.
И я давно не юн,
и ты – уже за тридцать.
О
возрасте – молчи,
оставь свои заботы.
Огонь твоей свечи
горит в канун субботы.
Пасхальная
маца,
обрядовость,
старинность…
Я твоего лица
люблю неповторимость.
Но
повторимость – вот:
до чёрточки, до точки –
присутствует, живёт
в лице у нашей дочки.
16 апреля
2004 года.
А дочь моя рисует чёртиков
Рахели
А дочь моя рисует чёртиков,
рисует фей и королев.
Её листочки все исчёрканы,
там справа спрут, а слева лев.
Там отношения особые
и перепутаны пути.
И вот гляжу на дочку в оба я
и глаз не в силах отвести.
Нет мира в мире совершеннее.
Она творит его, сопя,
и каждое изображение
похоже только на себя –
простое, ясное и чёткое,
как первый дождь и свежий хлеб.
А дочь моя рисует чёртиков,
рисует фей и королев.
7 июля 2004 года
* * *
Рахельке
– Привет, ребята! Как дела?
– Да кошка мышку родила.
– А кто отец?
– Соседский слон.
Он в кошку по уши влюблён.
20 марта 2005 года.
ИГРА В КЛАССИКИ
Дочери
Весь двор из плиток: клетка-клеточка –
одна к другой так ладно пригнана!
Ты не стесняйся, прыгай, деточка,
ведь мама тоже в детстве прыгала.
Учёба так остоебенила,
а мама смотрит осуждающе.
Поговори с ней – чай, не пень она,
а случай – он придёт когда ещё!
В тебе не так чтоб много скромности,
и время… – всё мальчишкой занято.
(Вы закрывались в дальней комнате,
а мама…
Да причём тут мама-то!)
Идёт компания с гитарою –
какое радужное шествие!
А мама – да она ведь старая,
подумать только: тридцать шесть уже…
Как славно: клетка-клетка-клеточка,
одна к другой так ладно пригнана!
Пойди, пойди, попрыгай, деточка.
А мама? –
В детстве тоже прыгала.
Ночь с 5 на 6 июня 2006 года.
ЁЖИК
Рахельке
Среди вилок, чашек, ложек,
треволнений и забот
в нашем доме серый ёжик
три недели как живёт.
Добрый он, хоть и колючий,
он не спит, когда мы спим.
Из ежей он самый лучший,
подружиться надо б с ним.
Ну, а как же сделать это,
как к себе его зазвать,
если ёж бежит от света
под диван или кровать?
Ёж не девочка, не мальчик,
он не плох и не хорош.
Просто он колючий мячик,
но – на ёжика похож…
24 июня 2006 года
В ЗООПАРКЕ НАШЕМ ЛАМЫ
Рахельке
В зоопарке нашем ламы
вечно заняты делами,
очень преданы делам
папа лам и мама лам.
Мама лам и папа лам
делят дело пополам.
А у лам есть также детки,
эти детки малолетки.
Равнодушные к делам
почему-то дети лам.
Как прискорбно, что к делам, увы,
не стремятся дети ламовы.
А подумать:
разве воз вести
можно в этом юном возрасте?
9 июля 2007 года.
* * *
Сидит у телевизора дочурка,
в лицо ей дышит времени сквозняк.
Я не хочу, чтоб вырастала чурка,
я не хочу, чтоб вызревал сорняк,
я не хочу, чтоб слушала девчонка,
как воет разухабисто попса,
пусть лучше заведёт себе котёнка
или большого ласкового пса.
Твердит жена, чтоб я режим ослабил,
что насаждаю я жестокий культ,
а я, рассвирепев, обрезал кабель
и выбросил к чертям собачьим пульт.
Сижу в тиши, прислушиваясь чутко
к жужжанию назойливой осы,
а у экрана тёмного дочурка
страдает от отсутствия попсы.
Я капель валерьяновых накапал,
я залпом проглотил их, а потом,
вернув на место отключённый кабель,
пошёл к чертям собачьим за пультом.
3 апреля 2008 года.
УТРО
КРАСИТ НЕЖНЫМ ЦВЕТОМ
Я рано встал.
Мой пёс стоит на стрёме.
(Конём бы был, ещё бы грыз узду).
Я рано встал, готовый к обороне,
а также, разумеется, к труду.
Я понимал, что дел сегодня много
и жизнь кипит, клокочет и течёт,
и молодым везде у нас дорога,
и старикам, естественно, почёт.
Я принял
душ, сопровождая песней
журчанье струй и водопад идей,
а на просторах родины чудесной
так много замечательных людей!
Всё дальше наши дали, выси выше,
красоты краше и светлее свет.
Пусть наши песни Некто тáм услышит,
рукой помашет и пошлёт привет.
Я что-то в жизни делал, что-то строил,
прошёл немало городов и стран.
А дочь моя, проснувшись, "Шма,
Исрóэл"*
негромко повторяет по утрам…
5 февраля 2009 года.
* "Шма,
Исрóэл" ("Слушай, Израиль") – слова еврейской молитвы.
ВСТУПЛЕНИЕ ИЗ ЗАТАКТА
Рахели
Вскипает балтийская пена,
над пеной плывут облака,
а грусть Фредерика Шопена
хранится в тетрадке пока.
Но в ноты записаны звуки,
их надобно только сыграть,
и девочка вскинула руки,
отбросила в сторону прядь.
Форшлаги ещё не звучали,
ещё не нажата педаль,
а девочка в самом начале –
готовится в дальнюю даль.
В движенье своём
постепенном
разделит когда-нибудь пусть
она с Фредериком Шопеном
его нееврейскую грусть.
Коварная Gloria Mundi*
капризна и напряжена.
На трепетной этой секунде
в нелёгком раздумье она.
Ей выпали тяжкие муки,
сомненья сплелись в хоровод,
а девочка вскинула руки
и клавиш коснётся вот-вот.
7 декабря 2010 года.
* gloria mundi (лат.)
– мирская слава.
Моей
пианистке
Рахели
Свет в окне такой неяркий,
еле видимый извне,
только чувствую: подарки
кто-то там готовит мне.
Огляжу родные стены
и, ничуть не удивясь,
вдруг услышу вальс Шопена –
с детства мой любимый вальс.
Расцелую я ручонки –
те, что вяжут эту вязь,
и взгляну в глаза девчонке,
почему-то удивясь...
31 января 2011 года.
Двадцатая
соната Бетховена
Рахели
Наш век суров, жесток и бездуховен,
в нём музыка – бренчание монет.
Но вдруг в него врывается Бетховен –
на "раз-два-три" старинный минуэт.
О, этот счёт почти что нереален,
а ряд – совсем обычный соль мажор.
...Но девочка на сцене за роялем!
...Но публика, лишившаяся шор!
Я чувствую забытое волненье,
в моей душе проклюнулся росток,
и на одно короткое мгновенье
убогий век наш стал не так жесток.
31 января 2011 года.
ОДНОЙ
МИНУТЫ РАДИ
Розе Мильман,
Рахелькиной учительнице музыки.
Тёплый вечер.
Небосвод нехмурый.
Светят фонари уже давно.
Дочь склонилась над клавиатурой,
дочь играет гамму на фонó*.
Целый вечер дочь играет
гамму –
вверх и вниз, и снова – вверх и вниз.
Как угомонить – хотя бы маму? –
– Мамочка, прошу, угомонись!..
– У моих подружек
шуры-муры,
только у меня не как у всех.
Я весь вечер у клавиатуры,
я гоняю гаммы вниз и вверх.
– Мамочка, ну что мне эти
вальсы,
этот старомодный менуэт!
У меня уже устали пальцы,
у меня давно терпенья нет…
Но застыли на устах вопросы
и погас в глазах немой упрёк.
Будет завтра вечером у Розы
дочь моя отыгрывать урок.
И не перед папой или мамой,
не пустым признаньем:
– I love You! –
будет дочь вот этой самой гаммой
радовать наставницу свою.
Роза вскинет брови ritenuto**,
взгляд её нестрог и несуров…
Вот такая краткая минута
стоит всех трудов и вечеров.
31 марта 2011 года.
* фонó – фортепиано (принятое сокращение).
** ritenuto –
замедленно (музыкальный термин).
МАМЕ
Ах, Евгенья Ильинишна!
Как смогла ты, ей-ей,
повториться так в нынешней
юной внучке твоей? –
не седая, не старая,
наяву, не во сне.
Как глаза твои карие
улыбаются мне!
Ты в судьбу мою веришь ли –
там, в дали голубой?
Вот стою я, теперешний,
весь, как есть, пред тобой.
Неизбежно старение,
убывает кредит,
а твоё повторение
душу мне бередит.
30 сентября 2011 года.
ОТЦЫ
И ДЕТИ
Рахели
В каких-то неведомых далях
у синих заснеженных гор
ходили мы в галстуках алых
и слушали утренний горн.
В каких-то неведомых высях
мы пили берёзовый сок,
но ствол тот и умер, и высох,
и корень умерший засох.
Другие и дали, и горы
готовим для наших детей,
конечно, и счастье, и горе
не те у них будут, не те.
Другие покинут пороги,
другой поменяют уют,
другие пути и дороги
их к целям иным поведут.
Им что-то другое приснится
в предутренний трепетный миг,
полюбят другие страницы
пока ненаписанных книг,
не зная другого покоя
в другие и ночи, и дни,
придумают что-то другое,
и будут другими они.
8 ноября 2011 года.
ВРЕМЕНА
ГОДА
Рахели
Ни коньяка, ни водки,
ни, стало быть, молодки,
лишь крошечку селёдки
позволят мне врачи.
Сидеть, вздыхать о прошлом,
наивном, чистом, пошлом,
и впитывать, как поршнем,
последние лучи.
Вокруг снуют девчонки,
у каждой голос тонкий,
но, чтоб казаться старше,
басят, пускаясь в брань,
ещё не понимая –
не будет вечно мая,
на каждом личном марше
случается февраль.
А чувства колобродят,
и хочется по моде,
и так понятно вроде,
что молодость права!
Безумствует дочурка:
отец такая чурка!
Забита штукатуркой
у чурки голова.
Как объяснить? –
я тоже
когда-то был моложе…
Теперь мороз по коже,
да бес свербит в ребре,
он властен надо мною,
и он тому виною
что брежу я весною
в холодном ноябре.
21 ноября 2011 года.
Верю!
"Не верю!"
К.С.Станиславский.
"Верю!"
И.Н.Войтовецкий.
Рахели
Мне строит умильные глазки
луна, что висит за окном,
и тихо приходит из сказки
серьёзный заботливый гном,
не скрипнув испуганной дверью,
надвинув поглубже колпак,
и я непременно поверю,
что это действительно так.
Проходит он шагом неслышным
по комнатам и этажу.
Себя я не чувствую лишним,
а лишь втихомолку гляжу.
Всегда поспевая повсюду,
на дело на всякое скор,
тот гном перемоет посуду
и тщательно выметет сор.
Он будет показывать сны нам
и тенью скользить по стене,
и с дочерью нашей и с сыном
беседовать будет во сне.
Под утро исчезнет за дверью
его островерхий колпак,
и я уже точно поверю,
что всё было именно так:
прошедшей бессонною ночью
под сердца встревоженный стук
я гнома увидел воочью,
его башмачки и сюртук.
И если мы сказке поверим,
что гном – это не дребедень,
нам день не покажется серым,
удачным окажется день.
А ночью умильные глазки
состроит луна за окном,
и явится снова, как в сказке,
взаправдишный маленький гном.
9 января 2012 года.
Играла
дочка на рояле
Играла дочка на рояле,
и был подвластен ей рояль.
Я знаю, многие играли
и до неё.
Но так?
Едва ли.
Я сиживал нередко в зале,
и залы ей рукоплескали.
Но дочка бросила.
А жаль…
Я привыкаю постепенно,
я сам с собой уже в ладу.
"Экспромт-фантазию" Шопена
в You Tube'е запросто найду.
Играла дочка на рояле…
15 января 2012 года.
В доме
музыка замолкла
Рахели
Объясни мне: нафига мы,
вместо прочих всех наук,
время тратили на гаммы,
извлекать учились звук,
уточняли полутоны –
тут триоль, а там фаршлаг, –
издавали тихо стоны,
если что-нибудь не так,
дотянувшись до педали,
нажимали на педаль…
То ли пальчики устали,
то ли мальчики вдруг стали
бередить твою печаль?
Вся щека моя намокла,
тени бродят по челу.
В доме музыка замолкла… –
Ну, скажи мне, почему?
25 февраля 2012 года.
…пройдёт
и это
Жизнь не скупится на сюрпризы
нам.
Взирает молча Бог с высот,
а дочка перед телевизором
сидит и свой кулак сосёт.
Она давно ко мне не ластится.
Зачем ей престарелый пень,
его занудливая классика,
его Бетховен и Шопен?
Чтó ей скольжение
убогое
его причудливой тропы!
Она идёт своей дорогою
под гогот нанятой толпы.
"Отцы и дети" – тема
вечная.
Скользит тропинка под уклон.
Я знаю: станция конечная
уже маячит за углом.
Жизнь не скупилась на сюрпризы
нам,
и молча Бог взирал с высот,
а дочка перед телевизором
сидит и свой кулак сосёт.
4 марта 2012 года.
Вечная
тема
Дочь моя девица дуже взрослая,
мне общенье с ней не по зубам.
Не задам ей лишнего вопроса я,
и нелишний тоже не задам.
Одиноко посижу в молчании,
подожду, пока утихнет боль,
только головою покачаю я,
только посудачу сам с собой.
Пусть моя печаль не станет драмою.
Знаю, что дождусь такого дня:
дочь моя с годами станет мамою,
внуки ей отплатят за меня.
5 июня 2012 года.
Запретная
песня
"…а любовь Катюша
сбережёт".
М.В.Исаковский, "Катюша", муз.
М.И.Блантера.
"Около сорока ракет типа
«Катюша» были выпущены
в течение дня по населённым пунктам Израиля из сек-
тора Газа". (19:11, 11 марта 2012 года)
Седьмой канал, –
http://www.7kanal.com/news.php3?id=287666
Мир обустроенный такой:
достаток, тишина, идиллия, –
как будто рухнула Бастилия,
и в нём с тех пор царит покой.
И каждый на планете сыт,
у всех на всё хватает времени,
и можно людям быть евреями –
ничто за это не грозит.
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . .
Тревожно вглядываюсь в ночь
и слушаю раскаты дальние,
и захожу тихонько в спальню я,
в которой засыпает дочь.
А дочери двенадцать лет.
Я голосом притворно-ласковым
её не успокою сказкою,
она мне не поверит, нет.
Луны заоблачная медь
струит на землю благодушие.
Я знаю: песню про Катюшу ей
я никогда не стану петь.
28 ноября 2012 года.
