Рембрандт ван-Рейн
(1606—1669):
«Возвращение блудного сына» (1666/1669)
Художник жил назад тому лет триста,
его друзья – то нищий, то раввин.
Художник был, конечно, оптимистом,
а оптимист – увы! – неисправим.
Художник верил лишь себе и Богу,
а Вечности дарил случайный миг,
рабочий холст подсвечивая сбоку,
свет разделял на полутень и блик.
…Старик склонил над головою чада
свой лик,
шепча:
– О, милосердный Бог! –
Отцу и утешенье, и награда
за годы испытаний и тревог –
вернулся сын! –
поклон Тебе, Всевышний!
вернулся сын! –
возрадуйся, старик!
Уйдите все, тут каждый третий – лишний,
оставьте их, пусть длится этот миг!
…Я в Photoshop скопировал картину,
я Zoom навёл, нацелив на глаза,
я разглядел, как капнула на спину
сыновью одинокая слеза.
Я вырезал из собственного фото
овал лица,
придал наклон лицу,
и, выполнив нехитрую работу,
моё лицо пересадил отцу.
Я руки нежно положил на плечи
сыновьи,
я сложил их на спине
сыновьей –
и увековечил:
«МОЙ БЛУДНЫЙ СЫН, ВЕРНУВШИЙСЯ КО МНЕ».
17 марта 2012 года.
ИСПОВЕДЬ АНТИЧНОГО СТАРЦА
У меня истёрлись зубы, у меня больная печень,
у меня в желудке язва и, пусть Бог меня простит,
если женщина захочет, мне и незачем, и нечем,
и меня совсем замучил застарелый простатит.
Разбрелись по свету дети.
Детям я давно не нужен.
Да и мне они, признаться, тоже вовсе не нужны.
Я умею приготовить сам яичницу на ужин,
постирать и отутюжить и рубашку, и штаны.
Я живу спокойно, тихо и не требую вниманья.
Одеяло и подушка мне любовница и мать.
Иногда меня тревожат по ночам воспоминанья,
но и память начинает всё надёжней изменять…
К непогоде ноют ноги.
По ночам немеют руки.
Я и глух, и равнодушен много лет к людской молве.
Но бывает – подступает: у меня ведь были внуки! –
и во сне всё глажу, глажу внука я по голове.
Ночь с 19 на 20 февраля 2006 года.
СТИХИ О ПРЕЛЕСТИ ЖИЗНИ
И ЛЁГКОСТИ СМЕРТИ
Моей
бывшей жене
Вере,
моим бывшим
сыновьям
Игорю
Ильичу
и
Александру Ильичу.
О
том, что мышьяк является ядом,
знают
практически все.
(http://www.edentworld.ru/cgi-bin/info/lib.pl?cid=&DocID=1684)
I
Давно я не строю песчаных дворцов,
воздушных мостов или замков воздушных,
спокойно смотрю на друзей равнодушных
и на сыновей, предающих отцов.
А жизнь наполняют – канва не нова! –
коварство жены, отравление ядом…
И нет никого, кто бы должен быть рядом.
И – чьи-то, согревшие душу, слова.
II
Если жить легко и просто,
смерть прекрасна и легка:
можно – кружку купороса,
можно – каплю мышьяка.
Ни забот, ни канители,
ни морщиночки на лбу:
засыпает муж в постели,
просыпается в гробу.
Упадёт на грудь землица –
воплощение конца.
Опечаленные лица…
Развесёлые сердца…
24 октября–10 ноября 2006
года.
* * *
Даль завесою покрыта,
тень ложится на плетень.
У разбитого корыта
я встречаю новый день.
В никуда ведёт дорога,
не горит моя звезда,
до сыновнего порога
путь заказан навсегда.
А молва идёт по свету,
и молву разносит свет,
и молвы неправой этой
в целом свете лживей нет.
Ну, а правда – шита-крыта.
Что ж случилось с правдой той?
Есть разбитое корыто.
Нет лишь рыбки золотой…
24 апреля 2007 года. 4 часа
утра.
* * *
Предрассветная алость,
сердца радость и злость –
(как легко рифмовалось,
как беспечно жилось!)
полуночные бденья,
безотчётность гульбы
и внезапность паденья
после взлёта Судьбы… –
ничего не осталось.
Только годы несут
безответную старость
на безжалостный суд,
только северный ветер
обдирает лицо,
и порочные дети
распинают отцов.
24 октября 2007 года.
* * *
Я хочу туда, где над морем круча,
я хочу туда, где над кручей туча,
я хочу туда, где из тучи ливень
льёт на кручи приморских линий.
Я хочу туда, где земля без края,
над землёй заря горит, не сгорая,
над зарёю солнце встаёт в тумане,
а под солнцем сын едет к маме,
где, под времени мерный ропот
дали праздничны и ясны,
где отцов предавать не могут
ими вскормленные сыны…
19 марта 2008 года.
СЫНУ
Игорю
Обжигала трубка руку
и висок, и полщеки,
и сжимал я эту штуку,
как лимонку без чеки, –
с чувством горечи и страха,
с пониманием примет
неминуемого краха
всех семи десятков лет.
Слушал я из трубки голос –
истеричный голос твой.
Он скрипел, как ржавый полоз
по разбитой мостовой,
вопрошал меня:
– Да кто ты?
Кто ты был, и кто ты есть! –
Он сводил со мною счёты,
сообщал дурную весть.
Рядом чавкала трясина,
плыл стервятник в вышине.
Я молчал, теряя сына
в необъявленной войне…
13 января 2009 года.
ПРОКЛЯТИЯ
I
Вере
Будь проклят, дом,
будь проклята, постель,
в которой я, дрожа от нетерпенья,
казалось мне, под ангельское пенье
прижал к себе комок твоих костей.
Казалось мне, что это плоть и кровь,
не чуждые предощущенья страсти,
казалось мне, что это будет счастье
и (что за рифма пошлая!) любовь.
Казалось мне…
нет, не казалось, нет,
но я не знал, что в жилах кровь
застынет,
что предстоит блужданье по пустыне,
которое продлится сорок лет,
что коль зачаты дети не в любви,
а просто так, в очередном соитье,
детьми не станут, оборвут все нити,
не обернутся, сколько ни зови.
Будь проклят дом, где не было
страстей,
а только пол да потолок да стены,
и где, под подвывание гиены,
я обнял ком бесчувственных костей.
26
сентября 2010 года.
II
Игорю
и Александру
Я заблуждался и плутал,
и в поисках пути
я двух подонков воспитал –
о, Господи, прости.
Когда разверзнется земля
и мой засыплет рот,
пусть подколодная змея
под камень мой вползёт,
но не хочу я, чтоб они
пришли на мой погост.
Быть может, кто-то из родни
придёт, чтоб кинуть горсть,
польётся из-под неба тишь
в безмолвие пустынь.
Но пусть не мой, о, Боже, сын
прочтёт по мне Кадиш*.
23
октября 2010 года.
*
Кадиш (иврит) – заупокойная молитва.
НАДЕЖДА
С годами становлюсь я старше,
как и назначено судьбой,
но в ногу всё ещё на марше
шагаю я с самим собой.
Пункт назначенья прост и ясен,
устойчив фронт, надёжен тыл,
я, как ни странно, сам согласен
со всем, о чём бы ни судил.
В кастрюле щи мои не скисли,
порядок в доме и уют,
да только мысли (что за мысли!)
мне спать ночами не дают.
Глядятся звёзды в сумрак синий,
в межоблачные полыньи,
а я о том и этом сыне… –
Да полно! Были ли они?
Нас развели пути-дороги –
к тому ль, к иному шалашу.
Но, Боже! Что за монологи
ночами я произношу!
Взываю я к озябшим крышам,
к скрещеньям рук, скрещеньям ног…
Как хорошо, что не услышан
никем мой странный монолог.
Бредём мы по путям-дорогам –
кто по кривой, кто по прямой.
Я верю, что услышан Богом
ночной беззвучный голос мой.
Я сам себе построил нишу
и скрылся в ней от бурь и бед.
Я в ней когда-нибудь услышу
одно простое слово – "дед",
и, повлажневший взгляд прищурив,
умру, конечно, в тот же миг,
и, может статься, что прощу их,
беспутных сыновей моих.
29
декабря 2010 года.
МОЛЬБА
Живу я, непутёвый дед,
с судьбой моей не споря,
немало зим, немало лет
с тоской в душе и взоре.
Среди немыслимых затей,
в тревогах непокоя
я проклял собственных детей
(не дай вам Бог такое!).
Но, зная всё, что впереди,
я, жизнь свою итожа,
прошу:
от внуков отведи
Твою немилость, Боже! –
молю я, непутёвый дед,
Твой – и душой, и телом,
проживший много зим и лет
на этом свете белом.
11 сентября 2011 года.
ДОБРАЯ СКАЗКА БЕЗ ПРАВОЙ
РУКИ
"Пусть
отсохнет моя правая рука".
Библейская
форма клятвы.
"Никогда
не говори 'никогда'"
Старая
мудрость.
Пусть отсохнет моя правая рука –
мне не будет двадцати, сорока,
потому что никогда, никогда
не вернётся в реку та же вода.
Никогда не скажет "папа" мой сын,
лишь посмотрит злобно взглядом косым,
потому что очень лживой была
та, кто этих сыновей родила.
Но однажды, клятвам всем вопреки,
я лишусь внезапно правой руки,
потому что, пробудившись чуть свет,
обнаружу: мне опять двадцать лет,
и увижу: рядом вовсе не та,
и во взгляде не сквозит пустота,
для детей я стал любимым отцом…
Эта сказка с очень добрым концом.
11 октября 2011 года.
ПРОСЬБА
Прибита
к двери подкова,
звезда, полумесяц, крест,
а люди…
один другого
безжалостно ест и ест.
Жена
убивает мужа
а дети клянут отца,
и тропка всё уже, уже
к Стопам и Руке Творца.
Подумал
– мороз по коже,
представил – и сам не рад…
Прости их, Великий Боже. –
Не ведают, что творят.
27
октября 2011 года.
Просьба
Не трагедия и не драма –
так сложились в цепочку дни.
Прокляни своих внуков, мама.
Я прошу тебя: прокляни.
Я тебя огорчаю этим,
но, пожалуйста, не перечь.
Отдаём, что имеем, детям.
Ну, а внукам…
О чём же речь!
Не суди ни легко, ни быстро,
взгляд беспомощно уронив.
Не прощают отцеубийства –
это я про сынов, про них…
Помню слабых, больных и хилых,
помню ласковых, а не злых.
Знаешь, мама, как я любил их?
Знаешь, как я дрожал за них?
Знаешь, как принимал я близко
каждый "ох!" их и каждый чих?
Не прощают отцеубийства –
это я про сынов, про них…
Так несносно бессонны ночи!
Так темны, словно ночи, дни!
И теперь – я люблю их очень,
но прошу тебя: прокляни.
22 декабря 2011 года.
Не жди меня
В.В.С.
"Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди…"
____________________________________________________
К.М.Симонов, «Жди меня».
В.
Я
не ждал тебя,
не ждал
от тебя вестей.
Жаль мне, что Всевышний дал
нам с тобой детей –
плод бесчувственной возни,
грех мой или свих.
Так возьми себе, возьми
сыновей своих.
В них любой на выбор ген
без моих примет.
Не был я тебе никем
долгих сорок лет.
Не любовь была, а блуд,
потому не жди. –
В нашем крае не идут
жёлтые дожди.
6 января 2012 года.
Стихи, придуманные бессонной ночью
Я пояс затяну потуже,
я прикажу себе:
"Не лги!"
Вернуть я постараюсь тут же
невозвращённые долги,
я срочно сочиню вот эти
почти последние стихи
о среднем, в общем-то, поэте,
писавшем много чепухи.
Я знал и взлёты, и крушенья,
твердил слова, творил дела.
Я срочно попрошу прощенья
у всех, кого обидел я.
Я в высь взгляну, глаза прищуря,
расправив складку меж бровей,
и всех обидчиков прощу я,
конечно, кроме сыновей.
Я чувствую немые знаки,
не сплю, ворочаюсь всю ночь.
Мне очень жаль моей собаки
и – что не выдам замуж дочь…
24 января 2012 года.
Сын
Утверждают,
что мы похожи.
Что поделаешь: мы родня.
И по паспорту, и по роже
сын был, граждане, у меня.
Были трудными и крутыми
все извивы моих дорог.
Детям люди вручают имя,
а вот отчество дарит Бог.
Чтоб не знали сердца печали,
милосердие влив в сердца,
Он напутствие на скрижали
начертал:
"ПОЧИТАЙ ОТЦА!"
Я покину свой дом, порог свой,
я отправлюсь в иную синь
с мыслью, что от меня отрёкся
на меня так похожий сын.
Этой тяжести слишком много,
непосилен такой итог.
Проклял он не меня, а Бога,
сын, которого дал мне Бог.
Стал отцом он и станет дедом.
Не коря его, не виня,
понимаю:
себя он предал,
сын, похожий так на меня.
8 марта 2012 года.
Сорок
лет блуждания по пустыне
По неопытности ли, от скуки,
из-за прочих каких-то бед
я женился, pardon, на суке
и прожил с нею сорок(!) лет.
Утром мартовским и туманным
отвлеклись мы от разных дел.
Я заверил её обманом:
"не волнуйся, – мол, – я надел!"
Наказуема ложь, не так ли,
но извилист бывает путь.
Вылил я до последней капли
и блаженно подумал:
"Будь!"
Не учёл я того, что важен
не процесс, а его итог.
Так я сына зачал и нажил.
Этот грех пусть простит мне Бог.
Он прощал меня многократно,
только сам себя не простив,
если б мог всё вернуть обратно,
я надел бы презерватив.
Сорок лет я провёл во мраке
в состоянье глухой тоски.
Эх, свидетельство бы о браке
разорвать тогда на куски!
Жизнь сложилась бы, не разруха,
не паскудство, не мразь, не тлен…
Человек я – всего два уха
да один детородный член,
глаз неопытен и замылен,
самомнение застит свет,
слишком мало в мозгу извилин
(их, пожалуй, и вовсе нет).
Эх бы, если бы или кабы!
Вот бы путь бы назад найти!
Кочки, рытвины да ухабы
попадаются мне в пути.
9 марта 2012 года.
Страдания бессонной ночи
Ночи летние тихи,
ночи зимние дождливы.
Не хочу писать стихи –
ритмы вялы,
рифмы лживы.
Не читаю новостей
(что за вести на Востоке!).
Не хочу встречать детей,
дети злобны и жестоки.
Луч блеснул в моём окне
первым утренним посылом.
Не по чину внуки мне,
жить на свете не по силам.
Лыс я и седоволос,
долго жил и жил непросто.
А у ног улёгся пёс,
словно рыжий знак вопроса.
Post Scriptum.
Ноет левая десна
и распухла очень мило.
Может статься, что она
эти строки сочинила.
4 мая 2012 года.
У РАЗБИТОГО КОРЫТА
(ПЛАЧ ЯРОСЛАВА)
Я без зубов,
шамкаю,
сам на мели-отмели.
Дети мои с мамкою
всё у меня отняли.
Обзавелись замками,
выездами рессорными.
Баба моя, мамка их,
подло нас перессорила.
Ладно живут, сытые,
холены да ухожены.
Грустно мне, у корыта я,
больше мне не положено.
Годы мои ветхие
часто встают нá дыбы.
Свидеться мне с детками
очень порой надо бы.
Сдал, говорят, внешне я,
нища моя горница,
только блестит плешь моя
да всё к земле клонится.
28 июня 2012 года.
Недоумение
Плутал я то мало, то много,
утрами бродил по росе,
меня уводила дорога,
крутила меня карусель.
Бывал я и мягким, и добрым,
и правильным, словно кристалл,
но был сыновьями обобран,
а внукам я дедом не стал.
Приближусь к назначенной дате,
махну на прощанье рукой…
За что для меня Ты, Создатель,
придумал сценарий такой?
4 сентября 2012 года.
РАЗГОВОР
Моей
бывшей жене Вере,
с которой я прожил 40 лет,
а она оформила страховку
на случай моей смерти
(полис 0202987012 страховой компании «Феникс»)
и целенаправленно и планомерно
травила меня мышьяком.
Не прихоти, не придирки,
не собственный самосуд…
Обидно, когда ботинки
в плечах и в подмышках жмут,
и кожа тверда, как панцирь,
над скулами два мешка,
и ноют в суставах пальцы
ночами от мышьяка.
Печальна такая повесть –
представлю, и мысли вкривь.
Я сам подписал тот полис,
себя же приговорив.
Сглотну полстакана виски
и чёрной нальюсь тоской…
Я мял и соски, и сиськи
мышьячной моей рукой,
а ты отзывалась вяло,
лежала, как истукан,
и яду мне добавляла
в тарелку или в стакан.
Луна за окном, как стражник,
в душе копошится гнусь.
Скажи, а тебе не страшно? –
а вдруг я тебе приснюсь,
зайду к тебе на минутку
и гляну исподтишка.
И вдруг тебе станет жутко
от этого мышьяка.
Внезапно тряхнёт дорога,
раскаянья не спасут.
И вдруг ты поверишь в Бога
и в будущий Страшный Суд.
Действительно, мир безумен,
какое-то déjà vu…
Случилось, что я не умер,
что как-то ещё живу,
как будто сошёл с картинки –
не болен и не зачах…
Обидно, что жмут ботинки
подмышками и в плечах.
11 сентября 2012 года.
о моём собственном павлике морозове
Страною правил кровожадный Сталин.
Он был заплечных дел большой мастак.
Людей хватали по ночам из спален
за то, за сё, а чаще просто так.
Десятилетья продолжалось это,
и всё терпел многострадальный Бог.
От клеветы, доноса и навета
никто сбежать и спрятаться не мог.
Плыви, плыви, мой долбаный
кораблик,
по воле волн и пламенных сердец!
...В одной деревне жил Морозов Павлик,
и был, конечно, у него отец.
Чего искал пацан? Какого лиха?
Играл ли в патриота-смельчака?
Собрался он, из дому вышел тихо
и на папаню настучал в ЧК.
Страна была в лесах безумной
стройки
среди полей, среди лесов и гор,
и по решенью пресловутой тройки
всем выносился смертный приговор.
Растил я сына. Был он самым лучшим,
началом всех немыслимых начал.
Он был, конечно, матерью научен
и на отца, "где надо", настучал.
Как дальше жить?
Хотелось бы забыться,
придав черты спокойствия лицу.
Предатель-сын, и мать его-убийца.
Я стар и сед, и жизнь идёт к концу.
В моём глазу туманится хрусталик,
в душе давно ни страсти, ни огня.
Мой сын, конечно, не Морозов Павлик,
но может статься, что они родня.
12 сентября 2012 года.
УПОВАНИЕ
У меня густые брови,
лысый череп у меня,
нет болезней, есть здоровье –
это значит, корм в коня.
Не подрагивают руки,
и не горбится скелет.
Не попросят денег внуки,
потому что внуков нет.
(Внуки есть, я это знаю,
но – за дальнею чертой.
Впрочем версия иная
существует вместо той:
«Не подрагивают руки,
и не горбится скелет.
Не попросят денег внуки,
потому что денег нет.»
Так, без хныканья и жалоб,
проживу, не горбя стан.
Сколько внуков набежало б,
если б денег я достал!)
Терпеливо жду итога,
не грызу зазря удил,
уповая лишь на Бога,
чтоб по-божески судил.
5 ноября 2012 года.
МОЙ КАДИШ*
Жизнь и жестока, и жестка –
жестка, как жесть, она.
Порою в ней печаль-тоска
звучит торжественно.
Беда чужая и своя –
совсем не ложь она:
отцов хоронят сыновья –
уж так положено.
Не верится, но верь! но – верь! –
срамная весть она:
отец хоронит сыновей –
так неестественно…
Послушай и принять изволь
мои проклятия,
ношу я собственную боль.
Прошу понять её.
. . . . . . . . .
Такая мне боль досталась,
такое мне привелось…
Наброшу на плечи талес
и выстригу клок волос,
надрежу на блузе ворот
и выкрикну:
– Бог велик! –
Пусть знают и мир, и город,
что я хороню двоих.
Я вырастил и вскормил их
и им подарил страну.
Теперь хороню их, милых.
Похоронив, прокляну…
Проклятье отца – не шутка,
поступок отцовский дик.
Мне горько,
кошмарно,
жутко…
Проклятье отца – вердикт.
. . . . . . . . .
Текут, текут Евфрат и Нил,
и между ними лишний,
я сыновей похоронил –
живых!
Прости, Всевышний.
10 ноября 2012 года.
*кадиш (арам.) – святой.
Еврейская
молитва, прославляющая святость
имени Бога и Его могущества и выра-
жающая стремление к конечному искуп-
лению и спасению. (Википедия)
ДУМЫ
СТРАННИКА
Куда ведут пути-дороги,
мои дороги и пути?
Чьи неприступные пороги
они не в силах обойти?
В какие мне стучаться двери,
чтобы войти и отдохнуть,
надеясь, веря и не веря,
что их откроет кто-нибудь?
Бреду я, простирая руки,
то Дон Кихот, то Робин Гуд.
Ни сыновья мои, ни внуки
меня к себе не позовут.
А в странствиях моих неближних,
воды напившись из горсти,
я взглядом отыщу булыжник,
чтоб сесть и дух перевести.
13 декабря 2012 года.
Именинное
Я лыс, а, значит, не лысею.
Не покоряю города.
Себя готовлю к новоселью
последнему и – навсегда.
И всё,
и нечего добавить.
Убавил вес и рост.
Притом
мне говорят, что худоба ведь
не признак, даже не симптом.
Пристрастен к молоку и чаю
и пью их с самого утра,
а женщины, что я встречаю,
они – то врач, то медсестра.
Друзья желают мне (в подпитье)
таких ещё полсотню лет.
Их слушая, готов купить я
верёвку или пистолет.
Нет, я не озабочен этим
и не стремлюсь ещё ко дну,
а вот на зло врагам и детям
до юбилея
дотяну.
19 декабря 2012 года, день
рождения.
Мои года
"Мои года моё богатство".
Вахтанг Кикабидзе.
В стране
постоянной весны
живу я под солнцем пустынным,
не зная реальной цены
моим поредевшим сединам.
Есть дом у меня и
долги,
и курица есть на субботу,
есть куртка и есть сапоги,
чтоб их надевать на работу.
Порой шевельнётся
мечта,
но как на неё полагаться?
Мой возраст моя нищета,
и годы мои не богатство.
Как будто живу
напрокат,
чужую ценя добродетель,
и знать про меня не хотят
мои неразумные дети.
В стране
постоянной весны
живу я под солнцем пустынным,
и нет, очевидно, цены
моим поредевшим сединам.
9 февраля 2013
года.
* * *
О, Боже мой, какая мука,
когда стреляет внук из лука
и всё по деду, всё по деду
и громко празднует победу!
Он мал, ему ещё не стыдно,
а деду больно
и обидно.
А если внук проходит мимо
спокойно и неумолимо,
судьбою и собой доволен,
а дед уже и стар, и болен,
и взглядом провожает внука…–
ну,
хоть бы выстрелил из лука!
18
марта 2011 года.