Олег
Алексеевич u
чивокаасИ
краМ
Полное
ФИО Марика
Марк
Исаакович
Шварц.
Мне придётся
распрощаться
с моим
ящиком, сказал
мне по
телефону
Марик. Если у
тебя есть для
меня
что-нибудь
приличное...
Ты ведь там
только год,
не понял я.
Кто же тебя отпустит?
На
почтовом
ящике 940 Марик
работал по
распределению,
после
института.
Меня не
отпустят,
сказал
грустно
Марик. Меня
вышибут.
Такая
ситуяйция...
Утром
я зашёл к
Сальникову.
Олег
Алексеевич
пил чай из
стакана с
подстаканником.
Ё*, оторвался
начальник
отдела от
чаепития.
Мой товарищ,
хороший
радиоинженер,
ищет работу.
Аид?** спросил
Сальников. Я
кивнул. Он
отхлебнул из
стакана,
прополоскал
рот,
проглотил.
Приводи.
Я
и не
сомневался.
Когда прийти?
спросил
Марик.
Лучше всего
после
половины
второго. У
него после
обеда всегда
хорошее
настроение.
Только не
затягивай.
Потом он
запирается в
кабинете и
спит минут
сорок.
В
курилку мы
приходили в
одиннадцать
развеять
сонное
настроение,
потянуться,
размяться. Я
не курил,
Сальников
тоже.
В
конце
коридора
Олег
Алексеевич
переходил на
идиш, им он
владел
артистически.
Среди его
собеседников
немногие
могли
похвастать
знанием
родного
языка, у
большинства
словарный
запас
ограничивался
банальным "куш
мих ин
тохес***" то в
белорусско-литовской,
то в
украинско-молдавской
транскрипции:
"кус", "киш",
"ин тухес"...
Сальников
владел
правильным
литературным
еврейским
языком, наш
начальник
был начитан,
вкусно
цитировал
сочного
Шолом-Алейхема.
Откуда это у
вас? спросил
я русского
человека
Олега Алексеевича.
Мужик я
основательный,
серьёзно
ответил Сальников.
Предпочитал
с
контингентом
разговаривать
на его родном
языке.
До
недавнего
времени
Сальников
работал начальником
лагеря.
Олег
Алексеевич,
скажите
откровенно,
вы антисемит?
Откровенно?
Если
откровенно,
то чтобы
"нет", то
скорее "да".
Почему же вы
так охотно
принимаете
на работу
евреев?
Потому что я
не такой поц****,
как может
показаться. Я
умный
антисемит.
Он
опёрся о
стенку,
полуприсел
на батарею центрального
отопления
настолько, чтоб
не обжечь
ягодицы.
Непонятно?
Так я
поясняю.
Слушай сюда.
Вашего брата
на работу
мало куда
принимают и
много откуда
выгоняют. Или
я неправ? А
специалисты
ваш брат
хорошие, это
известно
даже дуракам-антисемитам,
а таких в
наших рядах,
к сожалению,
большинство.
В отличие от
них я вас
подбираю; они
выгоняют, а я
подбираю.
Улавливаешь?
И вы, зная
конъюнктуру,
пашете на
меня и за страх,
и за совесть.
Ты имеешь,
что
возразить? Или
ты со мной не
согласен?
Ведь если я
сегодня
приму твоего
хáвера*****,
он же меня в
очко
целовать
будет, чтобы
я его не выпер,
ему же после
меня
податься
совсем некуда.
Фарштейст,
доверахер?******
От
Сальникова
исходили
флюиды силы и
уверенности.
Высокий
сероглазый
широкоплечий
блондин с
коротко
остриженными
волосами,
хорошо
развитой
мускулатурой,
крепко
посаженной
головой,
правильными
чертами лица,
походка размеренная,
твёрдая
вполне
достойный
образец
расовой
арийской
полноценности.
Вопреки
утверждению
Олега
Алексеевича
Марик
проработал в
СПТИ совсем
недолго.
Начальник
пригласил его
к себе,
показал план
своей
кандидатской
диссертации,
над ней
трудились
многие инженеры
отдела.
Вот, Марк
Исаакович,
темы, которые
ещё остались
нераспределёнными.
Эта, он ткнул
холёным
пальцем, эта
и вот эта. Что
вы могли бы
из всего
набора взять на
себя?
Я колобок,
Олег
Алексеевич,
ответил
Марик.
В каком
смысле? не
понял
начальник.
Я от дедушки
ушёл, я от
бабушки ушёл,
и вас, Олег
Алексеевич,
тоже нá хуй пошлю.
Через
несколько
минут на
столе
Сальникова
лежало
заявление
инженера
Шварца Марка
Исааковича
об
увольнении
из Свердловского
проектно-технологического
института "по
собственному
желанию".
На
этом
инженерная
карьера
Марика
закончилась,
всю
оставшуюся
трудовую
жизнь он посвятил
сцене, был
артистом
разговорного
жанра
областной
филармонии
что-то вроде
местного
Аркадия Исааковича
(замечу: тоже
Исааковича!
через двойное
"а") Райкина
* Ё (идиш)
Да.
** Аид? (идиш)
Еврей?
*** куш
мих ин тохес (идиш)
поцелуй
меня в
задницу.
****
"поц" (идиш)
хер.
*****
хáвер (идиш)
друг.
****** Фарштейст,
доверахер? (идиш)
Понимаешь,
поросёнок?